Захлопываю от злости дверь. Ну всё, с меня просто довольно такого потребительского отношения к моей доброте. А нет у меня её, и этого тоже довольно. Она не имела права так со мной поступать! Анжелина не имела права так со мной поступать. Сначала уверять меня в силе, а теперь же оставить! Не хочу я быть так один. Не могу я… не знаю как…

– Айзек, – рявкаю, находя взглядом парня, и даже не желаю смотреть на свадебную арку. Противно. Вся эта бутафория отвратительна.

– Да, милорд, – настороженно подходит ко мне.

– Немедленно отвези меня к своей сестре. Живо!

– Я не буду этого делать…

– Что? – Понижаю голос до максимума, делая шаг к нему. Сглатывает, кадык опускается и уверенно смотрит в мои глаза.

– Я не дам вам причинить ей вред. Вы сейчас неадекватны, милорд. Можете уволить меня, но для начала остыньте. Вы напугаете всю мою семью, – тихо поясняет он, указывая взглядом за свою спину, где столпились работники.

– Чего стоите? Работы мало? – Обращаюсь к ним и возвращаю свой взгляд на Айзека.

– А мне надо прыгать до потока, что этот ребёнок мне мозги вышиб своим криком? И кто в этом виноват? Твоя сестра, поэтому немедленно ты везёшь меня к ней, или же я сам дойду. Разозлюсь ещё пуще и разнесу к чертям каждый дом в этом проклятом городе, – цежу я, а внутри меня вскипает лава из ярости.

– Хорошо, но я пойду с вами, – предупреждает он, обречённо вздыхая.

– Джефферсон распорядись, чтобы моё пальто и перчатки принесли вниз, успокоили Венди, доделали то, что я приказал, – смотрю на мужчину, наблюдающего за нами.

– Слушаюсь, милорд, – и этот улыбается, радостный олень. Больные люди! Я тоже хочу, хочу улыбаться, а я зол. И это разрывает внутри меня, снова и снова. Словно борется что-то против моих желаний. И дышать тяжело, хватаю ртом кислород, пока иду обратно.

И вновь слышу, как визжит Венди, а Освин бегает по этажу, пытаясь что-то сделать. И голос Роджера распознаю, начинает твориться бедлам в моём доме. А я стою и понимаю, что Анжелина была той, кто изменила здесь всё и теперь же будет хаос, если она не вернётся.

У неё не останется выбора. Начинаю расхаживать перед лестницей. Я выложу всё прямо перед её родственниками, заставив пожалеть о своём решении. И ей будет больно, наверное, будет. Нет, я не могу так. С ней не могу. Она ранима, будет плакать, а я лучше повешусь, чем вновь увижу эти слёзы и печаль в её глазах. Я разочарую и её, а я не хочу этого. Значит, я буду действовать осторожно, но прекращу этот балаган. Я нуждаюсь в ней, чёрт, да, нуждаюсь снова и снова, потому что не знаю, куда мне теперь ступать. Это всё новое и не моё. Я не привык к такому, мне необходима помощь, а только она, Анжелина, всё знает и угадывает всё.

– Милорд, ваши вещи, – Джефферсон помогает мне накинуть пальто. Киваю ему, кривясь вновь от визга Венди.

Разворачиваюсь и быстрым шагом выхожу из парадной двери, спускаясь по заснеженной лестнице. Как приятен мороз на щеках. Он остужает меня и возвращает обратно чистоту разума.

«Мерседес», в который я сажусь, резко отъезжает, и мы движемся в город. Правильно ли я делаю? Может быть, лучше оставить всё так, как есть? Завтра вернётся мама, я поговорю с ней и узнаю, что это Роджер лжёт. Всё это было фальшивкой, и меня он вновь обманывают, как и в детстве. Да, возможно…

Не успеваю я окончить мысль, как носом тяну аромат корицы и чего-то знакомого. Оборачиваюсь, осматривая заднее сиденье, но никого нет. Только я и Айзек, мороз вокруг и даже печка не спасает. Но это её аромат, тот самый, который вчера вдыхал в себя и сходил с ума.

– Мы на месте, милорд.

Артур

– Я пойду первым, – говорит Айзек, глуша мотор и выходя из машины.

– Ни черта. Я пойду с тобой, – выпрыгиваю из «Мерседеса», зло закрывая дверь. Вздыхает и медленно идёт к дому, который должен был выбросить из головы. Моё второе посещение, и вижу его иначе при свете дня, а может быть, потому, что она здесь живёт и узнал я её лучше. Почему же для них семейные ценности так важны? Единение, которое мало кто видит и помнит. А они так живут, не удивительно, что вырастили дочь в такой манере доброты и помощи всем окружающим.

Но вот претит мне вся эта атмосфера, которая у них. Я помню её, она заставляет завидовать. Сильно, до чёрной ярости перед глазами, потому что не имею.

– Милорд? – Айзек оборачивается ко мне, застывшему перед лестницей.

Киваю ему и поднимаюсь, замечая качели, очищенные и очень старые. Это в духе Анжелины, с лёгкостью её могу представить здесь, раскачивающуюся на ней с Венди, рассказывающей о каких-нибудь новых мечтах и глупостях, вроде волшебства.

– О, Айзек, ты чего тут? – Женский голос заставляет оборвать эти видения и повернуться в сторону распахнутой двери, где стоит полноватая женщина с небольшим животом. Толстая или беременная? Скорее всего, просто толстая.

– Хм, Донна, у нас гость, – парень отходит в сторону, открывая меня этой женщине, в светлых глазах которой тут же зажигается интерес.

– Впустишь или нам тут мёрзнуть? – Айзек недовольно бурчит, отталкивая её в сторону.

– Доброе утро, – кивая, вхожу в дом, где уже выбежали родители Анжелины, удивлённо осматривая меня.

– Ох, добро пожаловать к нам, лорд Марлоу. Мы рады видеть вас у нас, такая честь. Хотите чаю или же пирог? Только из печи…

– Мама, хватит. Где Энджел? – Перебивает торопливую речь Айзек. Она покрывается румянцем, прячась за мужчиной, опирающегося на трость.

– Лорд Марлоу, доброе утро. Натан Эллингтон, – представляется мужчина, протягивая мне руку.

– Приятно, – сухо киваю, быстро пожимая её. Благо, в перчатках.

– Энджел… она спит ещё…

– Где? – Перевожу взгляд на мать семейства.

– Там, – она указывает на конец узкого коридора.

– Будь здесь, Айзек, и готов выехать в любую минуту, – бросаю я, проходя мимо всех жителей этого дома.

– Но, милорд…

– Будь тут, – отрезаю я, даже не оборачиваясь.

Чёрт возьми, они её что, в подвал поселили? Останавливаюсь у двери и толкаю её, уверяясь в своих мыслях. Темно. Сыро. Холодно. Передёргиваю плечами, закрывая дверь, и хватаюсь за перила, издающие неприятный скрип. И каждый мой шаг он сопровождает, пока я спускаюсь. Натыкаюсь на одну из коробок чертыхаясь. Иду на ощупь, пока глаза не привыкают к темноте. Тихое посапывание раздаётся откуда-то сбоку, и непроизвольно улыбаюсь, ища руками хоть какую-то лампу. Наконец-то, натыкаюсь на неё и тяну за нитку, озаряя пространство очень тусклым светом, разъедающим глаза. Но не вижу больше ничего, только её.

Словно вор, врывающийся в нечто восхитительное, подхожу к узкой кушетке, на которой, как маленькая, в смешной пижаме с какими-то узорами спит сама принцесса. Кривлюсь от звуков раскладушки, присаживаясь на край, замирая и наблюдая, проснётся ли. Нет, не единого движения, так и лежит на боку, подложив руки под щёку. Тёмные волосы, кажущиеся чёрными, длинными мазками обрамляют лицо и разложены по подушке. Дотрагиваюсь до них, открывая больше её лица. Она даже спит, как ангел. И так не хочется будить её. Лучше бы самому заснуть, ведь так устал. Непроизвольно, не знаю, как так выходит, но стягиваю перчатку, обнажая свою ладонь. Дотрагиваюсь вновь до её волос и внешней стороной пальца провожу по нежной щеке. Она горячая, словно в лихорадке, а я слишком холодный, растаявший и превращающийся в воду. Не замечаю, как ресницы дрогнули и глаза распахнулись. Не замечаю, а продолжаю дотрагиваться до неё.